30.06.2021
Стремление лидеров ЕС Франции и Германии урезать роль национального государства вплоть до его упразднения является (помимо того, что Меркель и Макрон стали ярыми апологетами глобализма) ещё и проявлением комплекса неполноценности великих держав, стремительно теряющих свою культуру, историю и национальную идентичность: наводнённая выходцами из совершенно другой культуры, которые не приемлют и нередко даже ненавидят христианство, евреев и вообще людей с белым цветом кожи, Франция стоит на пороге крушения своего государства, которое может развалиться на враждебные друг другу анклавы. С Германией дела обстоят ещё хуже, так как она вдобавок буквально замордована чувством исторической вины, хотя ныне живущие в ней люди не имеют никакого отношения ко Второй мировой войне. Сползающих в мультикультурный хаос и междоусобицу гигантов подспудно ужасно раздражает то, что какая-то мелюзга вроде Эстонии стремится сохранить своё государство и не становится на одно колено по любому поводу, тем более что у Эстонии не было колоний в Африке и чернокожих рабов.
В Эстонии за национальное государство реально стоит только EKRE, так как в партию Исамаа был внедрён радужный троянский конь либерализма, она расколота и её возможности влиять на процессы очень ограничены. Правительство реформистов и центристов – партий, замешанных во множестве крупных коррупционных скандалов – готово сдать интересы живущих в Эстонии людей, эстонцев и русскоязычных, международному интернационалу гомосексуалистов, ополоумевших «зелёных» и ордам псевдобеженцев, состоящим в основном из мужчин призывного возраста. Но стремление к (национальному) суверенитету усиливается и во многих других странах.
Эксперт Германского совета по международным отношениям (DGAP) в Берлине Алена Епифанова отмечает на портале Meduza, что на самом деле это – мировой тренд. Крупнейшие мировые державы, США и Китай, Россия, а с ними и Евросоюз, уже включились в международный «парад суверенитетов».
В последние годы лидеры множества стран увидели в глобализации и трансграничных потоках информации больше угроз, чем возможностей, и стали возвращать себе право решающего голоса в вопросах, касающихся взаимодействия с внешним миром. Процесс интеграции экономик, работа многосторонних международных структур и глобальный интернет стали наталкиваться на национальные границы.
Ведущие мировые державы, которые всегда были лидерами глобализации, сегодня начали стремиться к частичной самодостаточности. Борьба за передовые позиции в мире ведется все с большей опорой на собственные силы. Америка и Китай объявляют о протекционистских программах поддержки национальных производителей. В США это Buy American и байденовская программа инвестиций в инфраструктуру, в Китае — более чем полуторатриллионный (в долларах) проект Made in China 2025. Обе страны стремятся к технологической и производственной независимости друг от друга. У Индии есть программа «Самостоятельная Индия», которая поощряет производство ключевых товаров внутри страны. О цифровом суверенитете говорят даже в Евросоюзе.
Наступает, как пишет журналист и предприниматель Скотт Малкомсон, «век автаркии», или самодостаточности.
Пандемия COVID-19 еще сильнее высветила важность границ и степени контроля государства над процессами, проходящими на его собственной территории. Государства решают, когда прерывать полеты, закрывать заводы и парикмахерские, в какие часы людям выходить из дома и кому первым получать вакцину.
Многие в мире сейчас увлечены возвращением суверенитета. Но есть вопрос — существовал ли он когда-либо в идеальной и полной форме? Один из ведущих авторитетов в этой области, Стивен Краснер, называет систему международных отношений «организованным лицемерием». Существуя на бумаге, суверенные права государств в реальности всегда нарушались (или соблюдались), если это было выгодно политикам, особенно политикам крупных стран. Идеального периода мировой истории, когда большинство государственных образований соответствовали бы всем характеристикам полного суверенитета, никогда не было, пишет Краснер.
В Евросоюзе прямо сейчас ищут свой путь управления интернетом, который пролегал бы, как выразился президент Франции Эмманюэль Макрон, между «калифорнийской формой», где влияние национальных правительств и регулирование минимально, и «интернетом в китайском стиле» с мощным правительственным контролем. Макрон полагает, что Европе «нужно такое регулирование, которое проложило бы новый путь, следуя которому правительства, наряду с обществами и всеми заинтересованными сторонами, смогут управлять надлежащим образом».
Поворотным моментом в отношении европейских политиков к «калифорнийской модели» интернета были, во-первых, откровения Эдварда Сноудена, предавшего гласности материалы о том, как американские спецслужбы используют технические возможности для слежки за гражданами (а значит, независимость от множества мировых правительств оборачивается зависимостью от одного конкретного). Во-вторых, европейские политики озабочены этической стороной интернет-предпринимательства — нерегулируемым использованием персональных данных для извлечения прибыли.
Отталкиваясь от этих двух опасений, Евросоюз декларирует «стратегическую автономию» в промышленности и цифровой сфере, а также предлагает концепцию цифрового суверенитета, ориентированного на гражданина. Функция государства в понимании европейских политиков и обществ — защита цифровых данных граждан и обеспечение экономической конкурентоспособности. ЕС, по сути, стремится воплотить в жизнь модель «народного суверенитета».
США тоже вытесняют иностранные (в их случае — китайские) компании из стратегически важных сфер телекоммуникаций, объясняя это «неприемлемым риском для национальной безопасности США». Но одновременно администрация президента Джозефа Байдена планирует инвестировать 300 миллиардов долларов в развитие новых технологий, включая искусственный интеллект и 5G.
У Евросоюза, который стремится к цифровому суверенитету «с человеческим лицом», нет своего «Яндекса», чтобы вытеснить Google, но есть Ericsson и Nokia — лидирующие компании в сфере 5G. ЕС планирует выделить 20% от 750 миллиардов евро своей Программы восстановления и повышения устойчивости в развитие цифровой сферы и технологий.